В восточном крыле Главного штаба, ставшем после состоявшегося недавно торжественного открытия главным официальным плацдармом современного искусства в Государственном Эрмитаже, показывается выставка "Флюксус: атласы российской истории". На следы жизнедеятельности самого знаменитого художественного направления второй половины ХХ века смотрела КИРА ДОЛИНИНА.
Сказать, что это невзрачная выставка, — ничего не сказать. Современное искусство на взгляд обывателя и без того "некрасивое", но то, что выставляет сегодня Эрмитаж, — это уже как бы и не "искусство", но архивная пыль, тающая, как звуки громоподобного некогда смеха после удачно рассказанного анекдота. Что значили когда-то все эти спичечные коробки, боксы с дырочками для пальцев, усыпанные цветами сиденья для унитазов, теннисные мячики, многозначительные стулья и слова, слова, слова? Слова на старых дешевых афишках, плакатах, листовках. Слова на карточках, коробочках, оторванных где-то листочках, чуть ли не на салфетках. Слова, явно могущие все объяснить, но столь же явно этого делать сегодня не желающие.
Сказать, что это важная образовательная выставка, — тоже ничего не сказать. Вся эта показательная невзрачность как будто нарочно направлена на то, чтобы научить не смотреть и ахать, но смотреть и думать. Для этой необходимой для понимания современного искусства операции "Флюксус" действительно подходит идеально.
Слово "Флюксус" — искусственное, но очень точно рожденное. С латинского fluxus переводится как "поток, течение", и оно должно было стать названием нью-йоркского журнала, в котором литовский эмигрант Джордж Мачюнас предполагал фиксировать непрерывный поток художественных, философских, социальных и политических процессов, которые по его замыслу могли быть рассматриваемы только вместе. Рубеж 1950-1960-х — лучшее время для того, чтобы выдумать новые правила игры. Нью-Йорк и введенный флюксовцами в моду Сохо — лучшее место. 1950-е вывели на художественный олимп абстрактный экспрессионизм — искусство вроде бы аполитичное, совершенно точно высокомерное и как бы отказавшееся от любых связей с прошлым. 1960-е противопоставили ему не "авангард", но "арьергард", способ переосмысления радикальных художественных стратегий прошлого. Для самого Мачюнаса объектом самого пристального внимания стали практики русского авангарда и даже более — всего советского опыта социальной перестройки общества. Одно письмо Никите Хрущеву с предложением, как реорганизовать мертвый соцреализм путем кооперации его с "Флюксусом", дорого стоит. Для многих других членов движения (а "Флюксус" никогда не был группой с точным списочным составом, но именно интернациональным движением, захватывающим в свой поток то одних, то других попутчиков), среди которых и Йозеф Бойс, и Йоко Оно, и Дик Хиггинс, и Нам Джун Пайк, и Бен Вотье, основой для рефлексии было не столько русское, советское, сколько вообще левое, антибуржуазное.
Они эпатировали? Конечно. Собственно, это было искусство, объявившее войну самому понятию "искусство" как дискредитировавшему себя коммерциализацией и элитарностью. Их искусство должно было слиться с жизнью настолько, что заимствовало и самые ее неприятные черты вроде быстротечности. Отсюда перформансы и хеппенинги как наиболее непосредственные способы выражения идей "Флюксуса", отсюда постоянная игра со зрителем, программное нежелание конвертации своего искусства в вечные ценности, сиюминутность.
То, что можно увидеть сегодня в Эрмитаже, тени тех 1960-х. Это часть коллекции вильнюсского Центра визуальных искусств имени Йонаса Мекаса, в которой представлена прежде всего кино- и видеопродукция "Флюксуса", так называемые сборники Fluxfilms. Показанные как часть экспозиции подчеркнуто традиционного музея, они акцентируют то противостояние, на котором был построен дискурс "Флюксуса". Прошло больше полувека, а на той части суши, которой так интересовался Джордж Мачюнас, от искусства до сих пор требуют красоты и повествовательности. Похоже, ударный курс лечения "Флюксусом" тут просто необходим.
