Группы китайских туристов в последние годы стали такой же неотъемлемой частью Северной столицы, как и все те дворцы и парки, на которые они приезжают посмотреть.
Петербуржцы настолько привыкли к гостям из Поднебесной, что уже вторую весну подряд, кажется, испытывают легкий диссонанс, не слыша эмоциональной китайской речи, прогуливаясь у Смольного или Исаакия. Кое-где она все же раздается. Не все знают, но в городе на Неве вот уже 30 лет существует своеобразный чайнатаун.
В самом начале 1990-х, когда Ленинград только успел вновь стать Петербургом, на российский рынок хлынули тонны товаров, которые в клетчатых баулах и с пачками разных валют в карманах везли сотни молодых китайских предпринимателей.
Вместе с ними в Северную столицу отправились и молодые китайские студенты — не меньшие авантюристы, приезжавшие в новый для себя мир с дешевыми рюкзаками и чайными термосами.
Бывало, что эти два вида приезжающих совмещались в одном лице, искавшем лучшей доли, — ведь подушевой ВВП в России составлял тогда три тысячи долларов, а в Китае не доходил и до 400.
"Мой дед работал в стройбригаде плотником еще при Советах, подзаработал немного и отправил детей в Хабаровск, учить русский язык. Отправиться отправились, но выучиться не успели — стали ездить челноками и торговать", — вспоминает Чжан Вэнди, студент СПбГУ и сын китайских иммигрантов первой волны, осевших в конце 1990-х в Петербурге.
Студенческо-торговая "китайская слобода" в Петербурге тогда развивалась вокруг двух локаций — комплекса общежитий СПбГУ на Васильевском острове и двух рынков в районе Сенной площади. За первыми китайскими переселенцами приезжали другие, появлялись первые китайские рестораны, бары, за ними приходили юрконторы, обмен валюты — так формировалась собственная экосистема чайнатауна на Неве.
© Виталий Корнеев/ТАСС
Конечно, чайнатаун в Петербурге не является таковым в классическом смысле.
"Чайнатауны в Азии и Северной Америке складывались в период миграции китайцев в эти регионы. Если говорить о Юго-Восточной Азии, то это XVII век, в Америке — это конец XIX века", — говорит доцент кафедры теории общественного развития стран Азии и Африки восточного факультета СПбГУ Полина Рысакова. — Та миграция происходила в условиях очень негативного отношения к китайцам. Классические чайнатауны формировались как закрытые кварталы".
Невский чайнатаун равномерно распределен по отдельным локациям, преимущественно на Васильевском острове. "Петербург — город высоко толерантный, и китайцы живут среди нас, мы их постоянно видим", — отмечает Полина Рысакова.
Сегодня история китайской диаспоры в Петербурге насчитывает уже более 30 лет, а оценки численности китайского населения города колеблются в пределах 10–13 тыс. человек — это в основном мигранты первого поколения, их дети, а также те, кто переехал в Петербург уже в нулевые.
"В основном представители диаспоры — это люди в возрасте 40 лет и младше", — говорит Полина Рысакова.
Ядро диаспоры все еще составляют два органично сплетенных класса — студенты и мелкие предприниматели. Позже к ним добавились более малочисленные, но не менее важные страты — крупные китайские бизнесмены, китайский менеджмент и специалисты, а также класс китайских наемных рабочих.
Все они расселились уже не только по Васильевскому острову, но и вокруг Технологического института, а также на юго-западе Санкт-Петербурга: например, тут работают различные девелоперские проекты вроде "Балтийской жемчужины".
"Когда я объясняю своим друзьям в Китае, где я живу, то я говорю им, что живу в русском Шанхае", — рассказывает студентка-журналистка из СПбГУ Ли Юань. Условность заключается лишь в том, что за последние 30 лет Шанхай ушел существенно дальше в качестве портового и промышленного центра, в который стекаются на работу толпы европейцев. Вектор один, но Шанхай существенно перегнал Петербург, а вместе с этими процессами изменился и подход китайцев к эмиграции в Россию.
Состоявшиеся китайцы старшего поколения продолжают развивать свое дело, инвестируют в петербургскую недвижимость, оставаясь в Петербурге. Некоторые, такие как Чэнь Чжиган, один из крупнейших китайских инвесторов в городе, даже получают российское гражданство и даже становятся членами местной партии власти.
© Виталий Корнеев/ТАСС
Однако, если поколение первых китайских переселенцев 1990-х годов еще прочно связывало свою жизнь с Петербургом, открывая бизнес на длительную перспективу, интегрируя своих детей, то многие мигранты следующих волн стали относиться к России как к стране быстрого заработка.
"Россия сегодня воспринимается китайцами как место легких денег, где есть большие возможности для больших оборотов на самых разных направлениях", — поясняет Полина Рысакова.
Такая смена приоритетов, говорит синолог, связана как с экономическими проблемами внутри России, так и с ростом благосостояния в самом Китае.
"У многих приезжающих китайцев планы — лет за десять заработать денег здесь, а потом вернуться домой", — делится своим опытом общения с соотечественниками Чжан Вэнди.
Новые китайские иммигранты попадают в Россию разными путями, кто-то через разрешение на работу, кто-то нелегально, но многие китайцы предпочитают уже проверенный способ, дающий наибольшее количество возможностей, — статус студента.
В одном только СПбГУ с учетом поступивших и выпустившихся студентов каждый год обучение проходят около двух тысяч граждан КНР.
СПбГУ в Китае, рассказывают Чжан Вэнди и Ли Юань, многие считают наиболее авторитетным российским вузом по занятной причине — этот университет окончили два российских президента, Медведев и Путин, в этом же университете почетную докторскую степень получил председатель Си.
Правда, подобный подход к выбору места учебы, поясняет Полина Рысакова, касается преимущественно тех китайцев, которые приезжают в Петербург только для получения студенческого статуса.
Те же, кто хочет овладеть престижной профессией, а в Китае, например, высоко ценятся академическая живопись и симфоническая музыка, едут поступать в Академию художеств или в Консерваторию имени Римского-Корсакова.
"Но в остальном мало кто приезжает и нормально учит язык, потому что они понимают, что они здесь не навсегда. Я знаю гораздо больше примеров, когда ребята здесь учатся, очень плохо знают русский язык и просто занимаются бизнесом, связанным с диаспорой, — обращает внимание китаевед. — Если мы посмотрим, на кого зарегистрированы китайские ООО, мы увидим, что это те же самые студенты. Такое совмещение — очень характерная черта диаспоры".
Основное направление бизнеса, которое очень плотно пересекается с работой большинства уже работающих отраслей, — туризм.
После девальвации рубля в 2015 году в Петербург хлынул поток китайских путешественников. В различных группах в WeChat, китайской соцсети, вобравшей в себя функции WhatsApp, Facebook и Google Pay, появилось большое количество объявлений о найме из Китая гидов-переводчиков, вспоминает Ли Юань.
© Роман Пименов/ТАСС
Тогда российские туроператоры не смогли покрыть спрос китайских туристов, поэтому к 2016−2018 годам, по словам Полины Рысаковой, рынок туристических услуг для китайцев в Петербурге оказался монополизирован самими китайцами почти на 80%.
"В Питере этих нелегальных китайских гидов были сотни, тысячи. Но, простите, где можно найти сотни русских гидов, которые отлично бы говорили по-китайски и умели с китайцами работать?" — говорит Чжан Вэнди, работавший в туристической фирме.
Успех китайского турбизнеса, по мнению специалиста востфака СПбГУ, заключается не только в предприимчивости. Как отмечает Полина Рысакова, китайцы часто уклоняются от налогов и большую часть расчетов производят через компании внутри КНР.
"Здесь вопрос не о конкурентоспособности российских туроператоров. Здесь вопрос в принципиально разных формах ведения бизнеса, где черный коррумпированный бизнес всегда будет более выигрышным по сравнению с легальным белым бизнесом", — поясняет китаевед.
В 2016 году, как говорят Полина Рысакова и Чжан Вэнди, на туристическом рынке началась ценовая война, сопровождавшаяся конфликтами внутри китайской диаспоры. Январская история, когда была разоблачена группа из пятерых китайцев, похищавших и избивавших своих земляков в Петербурге, по мнению синолога из СПбГУ, — лишь один из ставших гласными эпизодов этой войны.
Задержание 26 января группы китайцев, в СМИ прозванное "триадой" по аналогии с легендарной китайской мафией, продемонстрировало важную особенность локальной диаспоры — ее замкнутость, считает Полина Рысакова.
Петербургские китайцы нечасто обращаются в российские суды для разрешения споров, предпочитая решать вопросы самостоятельно. "Сами китайцы воспринимают свои проблемы как внутрикитайские разборки и со временем теряют ощущение правовой реальности, забывая, что находятся в России", — отмечает исследователь.
Основные проблемы, порождающие эту замкнутость, связаны с языковым барьером. Как говорит Ли Юань, в Петербурге складывается ситуация, когда "на китайцах зарабатывают те китайцы, у которых есть информация и хороший русский язык".
Посреднические услуги для китайцев в городе предоставляются по большинству бытовых сфер, будь то юридические конторы, которые иногда предлагают услуги "крышевания", или даже компании, которые за 20−30 тыс. юаней готовят документы к поступлению в российский вуз, — с их помощью заявление в СПбГУ подавала и Ли Юань.
Также через посредников со 100-процентной комиссией ей пришлось снимать квартиру в Петербурге, во многом из-за того, что многие объявления на порталах недвижимости сопровождаются ремаркой "только для славян", рассказала студентка.
Китайцам также свойственен потребительский национализм, отмечает Ли Юань, поэтому через упомянутый WeChat и личных знакомых китайцы ищут самые разные китайские заведения и услуги, от доставки товаров с Taobao — внутреннего дешевого китайского маркетплейса — до китайских салонов красоты.
Часто эти заведения закрыты для остальных петербуржцев, но не из-за ограничения доступа, а попросту из-за специфики заведений. "Это те заведения, куда русские сами не пойдут. Захотите ли вы идти в китайское караоке петь китайские песни?" — спрашивает Чжан Вэнди.
Что же будет с китайской диаспорой в Петербурге дальше?
После того как Китай и Россия снимут взаимные ограничения на перемещения, туристический рынок достаточно быстро восстановится, считает синолог Полина Рысакова. Однако в ближайшее десятилетие изменится сам характер туризма — о "дешевых" китайских туристах можно будет забыть. У китайцев продолжат расти требования к сервису, а новый закон об обязательной аттестации гидов усложнит работу нелегалов.
Что касается положения китайцев в общем, то статистика МВД показывает, что с 2015 по 2019 год шел уверенный рост числа приезжающих в Россию на работу и учебу китайцев — число разрешений на работу увеличилось на треть — до 140 тыс. в год, число учебных виз — почти в два раза, до 96 тыс. По мнению специалистов востфака СПбГУ, эта тенденция после пандемии сохранится.
Показательным остается только то, что китайцы ныне не стремятся к получению российского гражданства. Как поясняет Полина Рысакова, издержки от потери китайского паспорта и выгоды от приобретения российского — не в пользу последнего.
После окончания обучения в Петербурге Ли Юань, как и многие ее сверстники, планирует вернуться в Китай и попытаться устроиться в китайскую компанию, поскольку попасть в российские компании, по ее словам, китайцу сложнее.
А вот Чжан Вэнди намерен остаться в городе на Неве. "Я вырос в Питере, у меня здесь семья, близкие, контакты, связи — это все в России. В Китае у меня этого ничего нет, поэтому ехать туда, чтобы работать и развиваться, смысла нет. Еще лет на 20−30, как мне кажется, места в торговле и в туризме в Петербурге мне хватит, а там посмотрим", — подытожил сын мигранта первой волны, стоявшего у истоков современного петербургского чайнатауна.
Виталий Корнеев
Фото: Виталий Корнеев/ТАСС
